Когда уходит любовь, на ее месте остается пустота. Пустота, которая воет и гудит. Пустота, от которой некуда прятаться и некуда бежать. Только время – самая постоянная величина. Только время может заполнить пустоту и залечить раны. А те глубокие рубцы, которые остаются на сердце, будут напоминать всегда о том прекрасном чувстве, которое тебя покинуло.
Июньским днем, пять лет назад, я расстался с девушкой. С тех пор мы больше не виделись. Я любил этого человека. Первые полгода наших отношений были похожи на сон, на сказку. Вторые полгода, я бы назвал «притиркой», затем начался ад, а когда терпение лопнуло – я ушел. Душевная боль от разлуки меня не оставляла очень долго. Я знакомился с девушками, общался, но не встречал ту, которая бы запала мне в душу, ту которой бы мог сказать, глядя в глаза: «Я люблю тебя!». Ночами мне снилось, как мы гуляли по ночному пляжу, с любимой, как морская волна облизывала наши ноги, как бродили по городу и болтали не о чем. Утром я просыпался и уходил на работу, отвлекаясь от мыслей о ней, утопая в работе, которой я отдаюсь фанатично. Душевная боль уходила лишь, когда я переставал думать о ней, но как было непросто заставить себя не думать о любимом человеке.
Однажды, на работе, я познакомился с мужичком, маленького роста, в футболке с надписями: «Skydiver», «Кубок по парашютному спорту», и еще целым рядом надписей. Меня давно манило небо, хотелось прыгнуть с парашютом, но как-то все не срасталось. Я задал вопрос:
- Вы парашютист?
- Да! Я воздушный видеооператор.
- Класс! Я давно хотел, но все как-то не получалось попробовать еще и эту стихию.
- Так приезжайте, у нас парашютный клуб, посмотрите, а если захотите – прыгнете.
- Супер! Я фотограф, очень люблю снимать спортивные мероприятия, да и не только спортивные.
- Вообще отлично, у нас в эту субботу открываются соревнования по «Free Fly».
- А что это?
- Это такая парашютная дисциплина. Долго рассказывать, если приедете, я покажу Вам видео, и сами все поймете.
- О! А что нужно чтобы к вам туда приехать?
- Да ничего кроме желания.
- А как с аккредитацией? – спросил я, догадываясь о том, что с меня могут потребовать каких-то денег за то, что допустят снимать, ведь мероприятие весьма необычное.
- Если Вы приедете, то я все организую и мы договоримся – ответил парашютист невысокого роста, подводя к тому, чтобы я не запросил денег за свою съемку.
- Меня звать Женя.
- Очень приятно, я Сергей. Давайте обменяемся телефонами?
Мы обменялись телефонами и договорились, что встретимся на аэродроме в субботу. У меня появилась новая идея – попасть на аэродром, и я практически не думал о Ней, мне было не до душевной боли. Я мысленно был на аэродроме. Два дня быстро пролетели. В выходные и праздничные дни, в 7 утра, на аэродром от цирка, едет служебная «газелька». Чтобы попасть на эту машину, я вскочил в половине шестого, начал варить себе кофе, готовить завтрак и «низенько летать» по квартире. В кухне на плите шкварчит завтрак, запах кофе заполняет всю квартиру.
Беру пульт и включаю телевизор, на «Пятом» канале идет программа «Пятый океан». В этой программе рассказывают обо всем что летает. С изумлением смотрю, как какой-то сумасшедший парашютист вываливается с воздушного шара, затем толпа таких же сумасшедших валит из самолета. Чарующие цвета, неописуемая динамика и завораживающая грация парашютистов, которые в небе собираются в единую фигуру, называемую «формация».
«Это неспроста!» - подумал я. Мне очень хотелось попробовать эту стихию. Как любому мальчишке с детства хотелось стать летчиком или космонавтом, но моя судьба сложилась иначе. Я не жалею ни о чем, даже о том что я не стал летчиком. А такой шанс, как подвернулся сейчас, я упускать, не намерен!
Лихорадочно собравшись, бегом выскочил и, буквально побежал на остановку, чтобы не опоздать на «газельку». На улице встретил знакомого, который поинтересовался: - Жека, куда ты так ломишься? - Та! Я еду с парашютом прыгать! – гордо выдал я, потом поняв, что в принципе не прыгать еду, а просто на аэродром, так «на посмотреть».
Приехав на аэродром, осмотревшись и выпив кофе с сырниками, слышу объявление по громкой связи: «Внимание на площадке, объявляется пятиминутная готовность первого взлета самолета Л-410, парашютисты первого взлета приглашаются на линию стартового осмотра». Как интересно, интригующе, ново. Сколько романтики в этой фразе, сколько мужества на лицах людей, которые как тараканы выползали из палаток и выстроились в линию на страте. На парашютистах были надеты какие-то странные комбинезоны с непонятными на тот момент «колбасками» на плечах и ногах, и ластами, натянутыми на обувь. А еще, у всех были разные парашютные системы.
К моему удивлению, эти парашюты не были похожи на то, как я представлял себе парашютную с систему – огромный рюкзачина с напузной запаской. Это были маленькие, компактные и цветастые ранчики. Семнадцать человек, построились на старте, к ним подошел хмурый, лысоватый мужик, с круглой репой и прохрипел: «Та-а-а-ак… Что тут у нас? Кто что изображает?». Потыкал пальцем в каждого, что-то рассказал, поворчал, повернулся в сторону стоянки самолетов, и, махнув рукой, отчеканил: «В самолет!». Я побежал впереди строя к самолету, лихорадочно клацая со всех сторон строй парашютистов, идущих во взлет.
«Вот уж непонятные действия – вроде взрослые люди, а начали, как дети скакать по самолету, что-то из себя изображая» - первая мысль, которая меня посетила, когда я увидел, как на земле отрабатывается отделение от самолета. Я подошел, заглянул в самолет. Очень интересно – нет сидений. И вообще, этот самолет внутри больше напоминал трамвай, из которого выкинули все табуретки, и оставили только две лавочки. Экипаж уже сидел на своих местах, а бортинженер Иван, тащил какой-то силовой кабель. Меня распирало любопытство, что же и как будет дальше? Затем Иван, стоя напротив левого двигателя, что-то жестикулировал командиру.
Раздался свист турбины и непонятное ритмичное потрескивание, потом хлопки, переросшие в шум вращающегося винта. «О! Так это он показывал, что можно запускать двигатель. Интересно» - подумал я и побежал к другому двигателю, наблюдать за его запуском. Правый двигатель запустился с теми же звуками и точно так же заревел винтом. По стоянке потянуло запахом сгоревшего керосина. Боже! Как же это интересно и захватывающе, я хоть и не полетел, но чувствовал себя каким-то особенным, не таким, который рожден ползать, я ближе других к небу!
Самолет порулил на исполнительный старт, остановился, а через несколько секунд, поднимая столбы пыли, с ревом и жужжанием, начал разбег по полосе. У меня перехватило дух, с замиранием сердца смотрел, как бежит «Элка». Как мне хотелось быть с ними, в самолете.
Набор на высоты выброски - 4200 метров, занимает около двадцати минут, и я направился гулять по территории, смотреть, что где происходит, знакомиться с людьми.
Какая-то удивительная атмосфера царила на аэродроме. Вроде незнакомые люди, но на тебя смотрят, будто мы знакомы давно, разговаривают с тобой, отвечают на твои глупые вопросы. Непривычно. Стоянка для автомобилей изобиловала дорогими новыми машинами, что говорило о контингенте, собравшемся на аэродроме, но с тобой никто не разговаривал «с высоты своего мешка денег». Из-за облаков доносилось монотонное гудение «Элки», сменившееся на более грубый и прерывистый гул. «Четыре сорок девять на боевом, выброска» - четкий командный голос, объявил по громкой связи. Как же это все было диковинно и непонятно! Я догадался, что сейчас будут прыгать парашютисты. Публика, прогуливавшаяся по земле, как один подняла головы в небо, прикрываясь от солнца, стали указывать перстами на самолет. Странно, ничего не видно, да и самолет такой маленький на высоте. Что там можно увидеть? - задался вопросом я. И тут, ревение снижающегося самолета, заглушил непонятный свист, шелест, сменившийся, до боли знакомым хрустом. Этот хруст мне был знаком по другой стихии – паруса. Так хрустят новые паруса, когда ты делаешь поворот, и гик перелетает с одного борта на другой. Но какие тут паруса, откуда? Ближайший водоем – миска в буфете, не может быть!
Подняв голову, я увидел как наполняются купола, они издают такие звуки, похожие на хруст новенького паруса. Небо раскрасилось цветными куполами, и в дальнем торце полосы виднелся самолет, заходивший на посадку «по-парашютному», с виража. У меня перехватило дыхание, задрожали ноги, я начал крепко сжимать кулаки и пританцовывать. «Да! Я буду прыгать! Я этого хочу!» - вскрикнул, и осмотрелся по сторонам – никто ли не услышал. Меня никто не услышал, но какое это имело значение?
«Я решил, и я прыгну!» - эта мысль прочно засела у меня в сознании. Непонятное суетливое движение по аэродрому и крики: «Отцепка, отцепка!», меня привели в легкое недоумение. Какой-то нездоровый ажиотаж вокруг парашютиста, приземлявшегося под белым куполом. Да что тут происходит? Подумаешь, парашютист приземляется, шестнадцать человек уже на земле, никто не орал, не создавал ажиотажа. Может тут такая традиция, кричать на крайнего приземляющегося? Потом мне объяснили, что значит «Отцепка» - это особый случай. Отцепка от основного парашюта, при его отказе. Дело в том, что основной парашют имеет свойство отказывать, а приземляться с отказавшим парашютом, мягко говоря, НЕБЕЗОПАСНО, поэтому от него избавляются – отцепляют, и вводят запасной. А вот запаска имеет свойство НЕ ОТКАЗЫВАТЬ! Это важно знать всегда. И парашютист, который приземлялся под белым куполом, отцепился и ввел запаску. Ничего особенного, просто у него еще один «День рождения», а по парашютной традиции, «именинник» выставляет ящик пива после прыжков.
Первый подъем, первые впечатление и тоже тебе н-на - отцепка. Почему-то так всегда складывается в моей жизни, что все, чем я занимаюсь, дается мне очень быстро и с «высокой степенью концентрации». Масса впечатлений. За тот, первый день, проведенный на аэродроме, я увидел, узнал столько всего, получил эмоций и впечатлений такое количество, которое не доставалось за много лет всех моих увлечений, которые тоже сложно назвать спокойными.
Стоп! Кто это бежит? Этого человека, я уже где-то видел. Кто это? Такое знакомое лицо, но где я мог его видеть, когда? Да! Точно, это же он сегодня утром, на «пятом», прыгал с воздушного шара. Вот и в небе тесно, не только на земле, и не только Днепропетровск – «маленькая деревня». Я узнал Леху, которого сегодня утром видел по телевизору. Это Шарадкин.
Позже, раззнакомившись, я узнал, что это очень опытный парашютист, конструктор парашютной техники, испытатель. Человек сам разрабатывает парашютные ранцы, сам шьет и сам их испытывает. Вот с «Шарадкиным» ранцем, смело можно прыгать, потому что он сам его придумал, сам пошил, и на себе же испытал.
Этот день был один из самых пестрых дней в моей жизни. Я наслаждался небом, любовался самолетами, впервые поднялся в небо с парашютистами на выброску. В этот день, я стал больным небом. Поднимаясь с парашютистами на выброску, сначала увидишь землю не такой, к которой ты привык, земля сверху была похожа на газету – строки, полосы, картинки. Мы поднялись к облакам, и они не такие, к каким мы привыкли. И облака другие. Они ни на что не похожи, просто красивые белые кучи влаги. Это нечто! Когда мы влетели в облако, все побелело, и самолет залился ровным белым светом, а белизна за бортом, просто ослепляла. Потом я увидел эти же облака сверху, они проносились мимо с непривычной скоростью, это зрелище вообще ни с чем не сравнишь!
Там, ближе к Богу, все цвета другие, все краски более насыщенные, дышится тяжело, и усталость наступает после нескольких шагов по салону. Небо. Бесконечно синее небо! Цвета, краски, блики, все другое. Невозможно передать восторг, который переполнял меня в тот момент.
На высоте около 3000 метров, в салоне началось оживление. Парашютисты начали вставать, топтаться, затягиваться, натягивать на себя шлемы причудливой формы, проверять системы перед прыжком. На высоте 4000, замигали лампы в салоне. Это была команда: «Приготовиться». Руководитель прыжков, тот самый, невысокого роста человек – Сергей, который меня и пригласил на аэродром, подошел к двери и открыл ее. В салон ворвался бешеный поток холодного воздуха. Свист потока, напряжение и суета в салоне. Лампы перестали мигать, загоревшись постоянным светом, это означало: «выброска».
Пилоты шутят над парашютистами: «Нормальные люди не выпрыгивают из нормально летящего самолета». Вот толпа «ненормальных», начала ломиться из нормально летящего самолета. Я лихорадочно фотографировал, выпрыгивающих парашютистов. Как это было необычно для меня, как интересно! После отделения крайнего парашютиста, командир высунулся из кабины, и, вопросительно кивнули типа: «Ты как?», я показал знак «Ок!». И тут началось такое, к чему я готов не был - самолет завалился на крыло и резко спикировал. В открытую дверь мне было видно, как падает тандем с оператором, а на себе я ощутил, что такое невесомость. Это неописуемо, когда ты не чувствуешь собственного веса, а на твоей шее «всплывает» фотоаппарат, ты рукой пытаешься придавить его к груди, но в этот момент самолет выходит из пике и масса твоего тела, увеличивается в несколько раз. Ты не можешь поднять руку и фотоаппарат на твоей шее, весит уже 10-12 кг, вместо 2-3, закладывает уши, и картинка в глазах становится необычной, - мутной. Дышать становится легче, а по салону свистит уже не холодный свежий поток разреженного воздуха, которым тяжело дышать из-за малого содержания кислорода, а горячий воздух.
Самолет выравнивается, входя в глиссаду аэродрома. Должен признаться, что ужас, переполнивший меня в тот момент, заставил вцепиться руками в лавку. Я не знал, что это и есть нормальная посадка «по-парашютному». Позже, когда я стал чаще подниматься на выброску, привык к тому как пилоты заводят «элку» на посадку с виража.
Этот день, подаривший мне столько эмоций и воспоминаний, разделивший мою жизнь на два этапа: «До» и «После», подходил к закату. Мы катились по полосе, и я уже изображал из себя героя, сидя в дверном проеме, упершись ногами и спиной. Меня не покидала мысль о том, что я хочу прыгнуть, я тоже хочу стать рыцарем неба и покорить эту стихию.
В классе укладки стояли парашютисты, тыкали в видеокамеру пальцем и смеялись, шутили друг над другом. Вдруг, с грохотом, открылась дверь в палатку, и раздался крик: «Налетай!». В дверях стоял Олег, сегодняшний отцепившийся парашютист, он держал ящик пива. Я тоже принял приглашение и взял бутылку из ящика, сделал несколько жадных глотков живительной влаги - это был праздник. Мне было интересно все, что происходило на аэродроме, все, о чем говорили парашютисты, пилоты, техники. Я с восхищением слушал руководителя полетов. Это был эпохальный день, положивший начало новой эпохе моей жизни.
После того, как РП (руководитель полетов) объявляет по громкой связи: «Внимание на стоянке: на сегодня всем видам полетов отбой! На всех видах техники послеполетная подготовка» - день можно считать оконченным. Парашютисты начинают кучковаться компаниями, пройдя через буфет. Пилоты, обособленными компаниями, поближе к руководству, садятся ужинать и делиться впечатлениями о прожитом дне.
Я тоже заказал ужин и взял еще бутылку пива. За столом сидели две девчонки, это были первые люди, с которыми я познакомился на аэродроме. Их звали Марина и Лена, я подсел за их столик и начал делиться впечатлениями. Они смотрели на меня и улыбались, понимая тот задор, с которым я рассказывал о сегодняшнем дне. Марина спросила:
- А сам прыгнуть не хочешь?
- Как же не хочу, хочу! Завтра же прыгну!
- О-да… Тут все так говорят, все приезжие. Операторы, фотографы, журналисты. Все с вечера собираются, вот только утром, мало кто решается на подвиг.
- Марина, я же сказал что прыгну! Я принял решение, значит, завтра прыгаю.
- Ага, давай, мы посмотрим на тебя завтра… Дома меня никто не ждал, верный пес Шрэк, уехал с родителями в село, а в пустую квартиру и в воспоминания о Ней, меня совсем не тянуло, тем более, тут на аэродроме, за весь день, я ни разу не вспомнил о своей душевной боли.
После ужина, я подошел к руководителю парашютного звена:
- Сергей Николаевич, а я могу не ехать и остаться тут ночевать?
- Можешь, конечно. А у тебя спальник есть?
- Да, но дома, я не планировал так надолго здесь задержаться.
- Ладно, давай я тебе свой дам, лечь можешь вот здесь – указал на пол в парашютном классе, около полок с парашютами.
– Но вообще, я рекомендую тебе привезти свой спальник.
Утро на аэродроме начинается с 7:30, потому что в 8 утра приезжает «Газелька» с персоналом, а в 9:00 начинаются занятия для «перворазников», в ряды которых я себя записал вчера, объявив на весь аэродром, что намерен прыгать.
Процесс подготовки парашютистов к первому прыжку, на самом деле незатейливый.
1. Есть теоретическая часть, когда инструктор рассказывает устройство парашютной системы, поведение в особых случаях, как управлять парашютом, как строить заход на приземление, в общем как остаться в живых, «случись чего» и как это «случись чего» не допустить. Экзамен, или зачет, кому как удобно.
2. Практическая часть, то есть – сам прыжок.
Второй день моей новой эпохи прошел более пресно, чем первый. Наверное, потому что весь день наша группа провела в душной палатке, занимаясь подготовкой к прыжку. Ближе к вечеру, когда мы все сдали зачет, наш инструктор – Лена, выдала нам всем парашюты, построила на старте, проверила страхующие приборы и скомандовала: «В самолет».
Чудо техники, с которого в то время совершались прыжки перворазников, называется СМ-92 «Финист». Очень интересный самолет, пассажировместимость – 4 человека плюс два пилота, а в десантном варианте, т.е., без сидений – 5-6 парашютистов плюс пилот и выпускающий инструктор, который, как правило, из самолета не выпрыгивает, чтобы лишний раз не укладывать свой парашют.
Лена рассадила нас в самолете, в порядке отделения: первым должен был прыгать парень, ему было 16 лет, но выглядел он на все 20, весил 80 кг., и сложен атлетически; вторым отделялся я, и за мной две барышни. Пришел пилот, сел в кабину, пристегнулся, надел гарнитуру и запросился у РП.
Запуск двигателя, выруливание на исполнительный, газ, побежали…
Это непередаваемое чувство – я лечу! Я снова лечу, но теперь я лечу не кататься, а прыгать! Я в небе! Я смотрю за землю-газету, на высотомер, который у меня на руке и стрелка бежит по кругу, указывая высоту.
Грохот двигателя, небо, парашют.
Сколько романтики! Дикий восторг и волна страха, прокатилась по мне. Лена кричит: «Высота тысяча! Приготовились!». Открывает дверь и тянет за ранец этого парня, который должен был прыгать первым. Он ставит ноги на подножку, встречным потоком и потоком от двигателя сдувает ноги.
На самом деле, «Финист» не предназначен для выброски, и прыжки с него неопытных парашютистов - достаточно сложный процесс, хотя бы потому, что очень непросто принять правильную позу для отделения. Лена кричит парню:
- Встаем! Готов?
- Нет!
- Готов?
- Нет! – растерянно и с ужасом в глазах отвечает юноша, стоя на подножке и уже полностью готовый к прыжку.
- Да чего ты там не готов!!! – извергает Лена и отпускает его.
Он валится, я наблюдаю, как раскрывается его купол. Лена тянет меня за ранец, с криком: - Приготовился! Встаем!
- Готов!
- Встаем! На подножку! Готов?
- Готов!
- Пошел!
Я принимаю позу отделения и вываливаюсь из самолета. Эти три секунды, которые раскрывается парашют, выпали из моей жизни безвозвратно. Я их не помню, будто и не было. Поднимаю голову, вижу сошедший слайдер и три оборота закрутки на стропах. Ха! Я сделал это, но нужно еще раскрутиться на стропах и построить заход, но я уже прыгнул!!! Мне пока не до радости, и еще не до конца осознаю происходящее. Смотрю по сторонам, как учила Лена. Парень, который выпрыгнул первым, полетел куда-то далеко в сторону посадки. Высота 550 метров, люди игрушечные, машины – модельки, самолетики – модельки. Закат, неописуемой красоты. Газель поехала куда-то, наверное, за тем деятелем, что за посадку полетел. Так, вон он крест и мат, на которые мне нужно лететь. Вон конус ветроуказателя. Ветер определил, нужно кинуть пару галсов, чтобы попасть в крест, а не пролететь его. Работаем, строим заход. Но что за движение, суета внизу, куда все бегут? Меня должны тут встречать все, кто не верил, что я прыгну, кто провожал в самолет. Но на площадке, в районе креста стоят только Лена и Марина. Что случилось? Земля быстро приближается и перед самой землей мне становится страшно. Тяну клеванты, выводя купол в средний скоростной режим, за пару метров до земли, вытягиваю клеванты полностью и приземляюсь в полутора метрах от креста, что есть более чем отличный результат для первого прыжка, хотя точность приземления никак и никем, не оценивается. Собираю стропы «бесконечной петлей», как учила инструктор Лена, поднимаю купол, иду к укладке.
Ленка с Маринкой кричат хором: «А ты что, не знаешь, что с девочкой?». А откуда мне знать, если я только спустился с небес на грешную землю, до меня только начало доходить что я сделал и чувство радости, на фоне отходящего адреналина, переполняет меня. Мне хочется еще, я ликую. Я так давно этого хотел, я прыгнул!
- Жень, ты знаешь, девочка, которая крайняя выходила, разбилась – протяжно мне сообщила Лена.
- Как разбилась?
- Ну вот так, у нее перехлестнуло купол, она не отцепилась и во вращении вошла в землю.
- Насмерть?
- Да нет! Позвоночник сломала.
- Тьфу ты. А говоришь, что разбилась.
- Ну а как тебе сказать, что с ней?
- А зачем пугать? Сразу разбилась. У меня же первый прыжок, столько радости, а ты так все обломала.
- Ну ладно, не сердись, мы тебя поздравляем! Ты молодец, а мы думали, что ты не решишься. Тут, знаешь, сколько героев собирается прыгнуть с вечера, особенно после пива.
Мы пошли на укладку, я снял систему, спортивный костюм, который можно было выкручивать, и пошел в душ. Меня распирали эмоции, но не давала покоя девочка, которая сдала зачет лучше всех, а прыгнула, по всей видимости, в последний раз. На радостях от прыжка и с тревогой, по поводу девушки, которая «совершила подвиг», я бежал в парашютный класс.
- Сергей Николаевич, а что случилось с этой барышней? – спросил я у командира парашютного звена.
- Пошли в класс, смотреть ваше видео. Там видно будет.
- Пойдем. Мы зашли в класс, подключили камеру.
- Вот, смотри, он неуверен. Видишь? Смотри, как он отделяется, заваливается и закручивает стропы – сказал Сергей про парня, который прыгал первым
- О! А вот и ты, наш фотограф - герой неба. Мы, честно говоря, не думали, что ты решишься. Ладно, смотри. Вот ты вылазишь, хорошо, правильно, как учили. Вот встаешь, резкий рывок, отлично! Отделение, супер. Стоп! Смотри, видишь, вот твоя ошибка. Вот закрутка.
- Где, а что я не так сделал?
- Смотри, у тебя после отделения, правильная поза, а потом ты ногу вперед подал, видишь?
- Ага, а что это так критично?
- Нет, конечно, не критично, но закрутка именно поэтому. И вообще, раз ты жив-здоров, значит все сделал правильно. Для первого раза, вообще отлично, поздравляю!
- Спасибо!
- Так, смотрим, дальше. О! Вот она, наша сегодняшняя пострадавшая. Смотрим. Встает, нормально. Вылазит, ничего. Отделение… Стоп! Какой ужас, смотрите, рукой мах - вот ее ошибка. Вот все видно: она рукой махнула как птица крылом, смотрим, захватила рукой оба свободных конца, видим, что у нее пошло неравномерное наполнение купола, геометрия крыла нарушена и ее начинает вращать.
- А что она могла сделать?
- Как минимум – поднять руку, даже достаточно было просто расслабить и свободные концы, под массой ее тела, просто выскользнули бы из подмышки, крыло приняло свою правильную форму и вращение остановилось.
- А как максимум?
- Ну ты даешь! Чем ты занимался на занятиях шесть часов?
- Теорией, а тут же практика – ответил я с ехидной ухмылкой.
- А что бы ты делал в этой ситуации?
- Как минимум – поднял…
- Ладно, юморист. Как максимум – отцепка, запаска.
- Сергей Николаевич, а почему «Сайпрес» не сработал, она же очень быстро снижалась, да и как она при таком ударе отделалась переломом?
- Хорошо слушал, значит, раз про «Сайпрес» спросил. А теперь подумай сам. Вспоминай, при какой скорости снижения и на какой высоте срабатывает прибор?
- Если я ничего не путаю, то «Сайпрес-студент» срабатывает на выс
